Анастасия Пижель, вводится в спектакль «Волки и овцы» на главную роль Мурзавецкой.

Что такое возобновление спектакля? Есть уже выстроенное здание, с архитектурными «излишествами», в которое вдруг внедряется еще одна очень важная несущая стена. Это не просто сложно, иной раз фактически невозможно, ведь в процессе возобновления менять приходится очень много. У людей не бывает одинакового хода мысли, природы, и если новый актер вводится в уже поставленный спектакль, он вносит туда частицу себя, тащит свою линию. Хорошо, когда получается удачно, партнеры отзываются на это, находят в своих «сыгранных» ролях еще какие-то нюансы, какие-то даже грани роли, и тогда ощущение от возобновленного спектакля получается очень свежее. То есть спектакль и обновляется и вместе с тем меняется. Единственное, за что мы переживаем, чтобы не изменить его в худшую сторону. Все ребята стараются, никому не все равно, а это значит, что материал будоражит до сих пор. Нет у актеров такого: «Мол, я сыграл и все, больше мне тут играть нечего и развиваться не в чем».

Моя героиня, Мурзавецкая, прежде всего человек, а не функция или обезличенная злая сила. Она — человек, безусловно, очень… вышедший из веры, удивительно, но она верит в Бога, то есть это не показуха. Но ее ощущение справедливости находится не в сфере вселенской любви. Она уверена, что Господь покарает в обязательном порядке, то есть она–то старается, она живет, как она понимает, «по-божьи». Более того, она искренне считает себя одним из посланников Божьих, которым единственным можно навести здесь порядок — среди этих заблудших овец. Она искренне верит, что в ней подвижническая сила есть. И это никакой не сказочный персонаж, ведь миллионы таких людей в реальности. Еще у моей героини одна болезненная нота — ее пьедестал, с которого она смотрит на людей, и еще что-то самое простое, не сбывшееся женское.

Я считаю, что сегодня не хватает классики и на сцене, и на экране, я уже не говорю о том, что мало читают. А именно там, на мой взгляд, вся соль. «Волки и овцы» — сегодня, во время энергичных, циничных и ушлых людей, которые не считаются ни с чем, людей, не говоря уже о политической ситуации — это «Да!». Пьеса современна, как это ни странно, не смотря на то, что написано для старого театра, для актеров, которые были задолго до Станиславского. Конечно, мы много сокращали, иначе никак: современные ритмы, они подсказывают более стремительную игру.

Более того, я убеждена, что каждые пять лет, а может и меньше, надо брать спектакль и перетряхивать. Как из старого сундука — вещь достать, перетряхнуть полностью, проверить все швы, отрезать лишнее, и не просто заново положить в сундук, а носить регулярно! Над материалом все время надо работать.

Оксана Сурнина, вводится в спектакль «Женитьба» на главную роль Агафьи Тихоновны:

Когда репетируешь спектакль с самого начала — у тебя много возможностей для творчества, для «сочинения» роли. Когда же вводишься в готовый спектакль, ты вынужден корректировать себя под уже сложившиеся мизансцены, психологические ходы. Если тебе кажется, что мизансцену нужно менять — в этом нужно убедить остальных, актеров, которые за годы привыкли существовать в этой мизансцене именно так. Слава Богу, порой режиссер идет навстречу. У каждой мизансцены свое психологическое оправдание — почему туда, зачем, и это все продумывается во время репетиций. А тут вводишься «на все готовое» — и получается наоборот — сперва идешь куда-то, а потом понимаешь, почему. Мне нравится спектакль «Женитба», я ждала этой роли. У моей героини, Агафьи Тихоновны, очень подвижная психика, от припадков и потери сознания до неожиданного крика, и даже драки и это интересно играть. Интересно, что проблема замужества и страха перед ним, поставленная Островским два века назад, сегодня, во времена пост сексуальной революции и гражданских браков, не то, что теряет остроту, а, приобретает, как мне кажется, другие предлагаемые обстоятельства и с ними — остроту. Я очень люблю русскую классику. Театр должен быть красивым, с красивыми костюмами, он должен доставлять эстетическое удовольствие. Есть телевизор, который вполне удовлетворяет спрос к современному «искусству», а в театре я хочу видеть классику, настоящее, непреходящее.